С кратким поклоном Лионель повернулся и проследовал в свою палатку, Брэн последовал за ним. Они остановились у самого входа, их силуэты отчетливо были видны на полотне палатки. Над их головами вспыхнул какой-то свет, и внезапно Дерри понял, что они связываются с Венцитом при помощи магии. Через несколько мгновений Брэн вышел из палатки один с задумчивым и слегка изумленным видом.
— Ну что ж, лорд Дерри, выходит, что вы прощены, ибо избавляетесь от наказания, полагающегося шпионам, и вместо этого удостоитесь чести быть сегодня гостем его величества короля Венцита в Кардосе. Не могу ничего обещать относительно приема, который вы там встретите: торентские обычаи, как мне кажется, порой весьма причудливы. Но вам, может быть, понравится. Кэмпбелл?
— Да, милорд.
Брэн мрачно взглянул на связанного Дерри.
— Посадите его на коня и уберите с глаз моих подальше. Мне противно видеть его.
Морган окинул взглядом крошечную приемную, провел рукой по свежевыбритым щекам и взглянул в высокое зарешеченное окно. Снаружи темнело. К ночи, как это часто бывало в этом горном краю, сгустился туман, окутывая всю Дхассу мрачной и таинственной пеленой. Хотя еще не совсем стемнело, уже начали зажигать факелы, и их бледные огни угрожающе мерцали в тихих сумерках. Улицы, час назад полные солдат, теперь были почти пусты, только слева он видел горделивого часового у ворот Собора Святого Сенона; десятки вооруженных людей и простых горожан прошли уже через эти ворота. Когда толпа у входа рассеивалась, Моргану удавалось разглядеть главный неф; там было светло, как днем, от сотен зажженных свечей. Вот-вот и они с Дунканом вместе с архиепископами войдут в эти врата. Интересно, как их примут?
Морган со вздохом отвернулся от окна и взглянул в другой конец комнаты, где на низкой деревянной скамейке сидел Дункан. Рядом с ним стояла зажженная свеча — священник погрузился в чтение книги в кожаном переплете с золотым обрезом. Как и Морган, он был одет в лиловое, чисто выбрит, кожа на его лице, там где была борода, странно белела в полумраке. Он еще не застегнул мантию — в часовне было тепло, сюда не проникала вечерняя сырость. На ногах его были кожаные сапоги, под плащом — белая туника без всяких украшений. Так же был одет и сам Морган, только на пальцах его по-прежнему красовались перстни со львом и грифоном. Он встал и подошел к Дункану, но тот, занятый своими мыслями, казалось, не замечал его.
— Ты не устал так вот ждать? — спросил Морган.
Дункан оторвался от чтения и улыбнулся.
— Немного. Но, знаешь, священников рано приучают к терпению. А еще нас учат быть хорошими актерами. Почему бы тебе не перестать расхаживать и не попытаться расслабиться?
Все же заметил.
Морган тяжело опустился на скамейку рядом с Дунканом и прислонился головой к стене, сложив руки на груди.
— Расслабиться? Легко сказать. Ты-то любишь ритуалы. Ты всю жизнь имел дело со священными церемониями. А я чувствую себя скверно, мне кажется, что я сейчас умру от голода. Я не ел ни крошки целый день.
— Я тоже.
— Но ты, похоже, переносишь это легче. Не забывай, что я всего-навсего жалкий дворянин, привыкший потакать своим прихотям. Даже глоток этого гнусного дхасского вина был бы сейчас кстати.
Дункан закрыл книгу и с улыбкой прислонился к стене.
— Ты не думаешь, что говоришь. Представь, как подействует вино, выпитое на голодный желудок. Да и потом, зная здешнее пойло, я предпочел бы умереть от жажды.
— Да, пожалуй ты прав, — улыбнулся Морган. Он закрыл глаза. — Пойдем продемонстрируем, что делает пост. Он не смиряет дух, а лишь умерщвляет плоть.
— Ну, я думаю, что епископы не оставят нас на произвол судьбы, — хмыкнул Дункан. — Вряд ли им понравится, если мы во время церемонии грохнемся в обморок от голода.
— Тебе, конечно, лучше знать, — усмехнулся Морган, подымаясь и вновь начиная расхаживать. — Может быть, грохнуться в обморок — это лучшее, что мы можем там сделать. Послушай, как звучит: «По трехдневном посте души кающихся Дерини источились печалью, и сердца их очистились, и они поверглись оземь пред лицом Господа».
— Ты знаешь, что…
В это мгновение раздался щелчок входного замка. Дункан прервался на полуслове, вставая на ноги и глядя на Моргана. Вошел епископ Кардиель — на нем была багровая сутана, стелившаяся за ним по полу. Его сопровождал монах в черном плаще с капюшоном. Морган и Дункан, склонившись, поцеловали кольцо на руке епископа. Монах достал и протянул Кардиелю сложенный лист пергамента.
— Еще час, — тихо сказал епископ, беря Моргана за руки и тревожно поглядывая в окно. — Это от короля. Он желает нам успеха сегодня вечером и выезжает, чтобы увидеться с нами послезавтра в Кор Рамете. Надеюсь, мы не разочаруем его.
— Разочаруем? — Морган, который уже поднес свечу к письму, чтобы прочесть его, удивленно взглянул на епископа. — Почему? Разве что-то не так?
— Пока ничего, — сказал Кардиель, подал письмо, и Морган без слов взял его. — А у вас нет никаких вопросов по поводу сегодняшней церемонии?
— Отец Хью несколько часов назад разговаривал с нами, ваше преосвященство, — осторожно произнес Дункан, не сводя глаз с Кардиеля. — Милорд, если возникли какие-то сложности, мы хотели бы знать об этом.
Кардиель долго смотрел на них, потом отвернулся, опершись одной рукой на высокий подоконник. Обдумывая свои слова, он несколько секунд смотрел в окно, потом повернулся к Моргану и Дункану. Его поседевшая голова выделялась светлым пятном на фоне темного неба. Из-под загнувшегося рукава сутаны был виден белоснежный стихарь, и Морган вдруг понял, что епископ прервал церемонию облачения, спеша посетить их. Что же он намерен сказать?
— Знаете, вы произвели хорошее впечатление во время процессии, — с улыбкой произнес Кардиель. — Народ любит публичное покаяние грешников. Возможно, это помогает им лучше осознать собственную добропорядочность. Честно говоря, большинство тех, кто будет присутствовать сегодня на церемонии, хочет поверить в искренность вашего примирения с Церковью.
— Тем не менее… — Морган не договорил.
Кардиель опустил глаза.
— Да, всегда есть «тем не менее», не так ли? — Он посмотрел прямо в глаза Моргану. — Аларик, поверьте, я доверяю вам, вам обоим, — он перевел взгляд на Дункана, — но… Есть люди, которые и сейчас относятся к вам с предубеждением. Только чудо убедит их в том, что вы не замышляете ничего худого.
— Не просите же вы нас совершить чудо? — прошептал Морган, удивленно глядя на Кардиеля.
— Боже мой, нет! Вот уж чего я нисколько не хочу, — Кардиель покачал головой. — Однако вот что я должен вам сказать. — Он сжал пальцы и посмотрел на свое епископское кольцо. — Аларик, я уже четыре года епископ Дхассы. И за эти четыре года, и во времена пяти моих предшественников в Дхасской епархии ни разу не было никаких скандалов…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
